| Меню сайта |
 | |
 |
| Архив записей |
| |
|
| Наш опрос |
| |
|
| Статистика |
|
Онлайн всего: 3 Гостей: 3 Пользователей: 0 |
|
|
 |  |  |
 | Главная » 2014 » Сентябрь » 6 » Русалки
|
росьбу и Русалки - морские девы в разных мифологических системах.
Признанный прародитель морских дев – как ни парадоксально – «Противоположного пола». Это вавилонский бог Оаннес, который долго менял форму, пока не стал существом с головой и торсом мужчины и рыбьим хвостом вместо ног. А первой рыбохвостой женщиной стала Атаргате – сирийская богиня Луны и рыболовства.
В мифологиях многих народов есть девы с рыбьими хвостами. Правда названия они имеют раные (см. Классификацию русалок и ст. Морские девы ) Этимология слова русалка в английском языке - mermaid - имела смысл "Море" + "Девушка". На некоторых языках слово сирена - sirens - стало использоваться для обозначения русалки.
У славян название "русалка" происходит от слова "русый", что означает на древне славянском "светлый","чистый".
Русалки выплывают на поверхность только под вечер, а днем спят. Они заманивают прекрасными песнями путников, а потом затаскивают их в омут. Большой праздник у русалок - Купала. В ночь на Купалу русалки танцуют, веселятся, водят хороводы вместе с Купалой и Костромой, которые утонули в реке. автор энциклопеди Александрова Анастасия
Обитание русалок связано с близостью водоемов, рек, озер, которые считались путем в подземное царство. По этому водному пути русалки выходили на сушу и обитали уже там. Так же по славянским поверьям русалки эти не имели хвоста. Чаще их путали с сиренами из античных мифов и жить они могли не только в воде но и на деревьях и в горах.. подчиняются Богу Яриле и его отцу - Велесу.
Русалка - это чаще всего девица-утопленица, которая от большой любви в воду кинулась, а там и в русалку превратилась...
В славянской мифологии русалки существа, как правило вредоносные, в которых превращаются умершие девушки, преимущественно утопленницы, некрещёные дети (ср. Мавки). Представляются в виде красивых девушек с длинными распущенными зелёными волосами (ср. южнославянских вил, западноевропейских ундин), реже - в виде косматых безобразных женщин (у северных русских). В русальную неделю, следующую за троицей, выходят из воды, бегают по полям, качаются на деревьях, могут защекотать встречных до смерти или увлечь в воду. Особенно опасны в четверг - русальчин велик день. Поэтому в русальную неделю нельзя было купаться, а выходя из деревни, брали с собой полынь, которой русалки якобы боятся. На просьбы русалок дать им одежду женщины вешали на деревья пряжу, полотенца, нитки, девушки - венки. Всю троицкую неделю пели русальные песни, в воскресенье (русальное заговенье) изгоняли, «провожали» русалок. (или весну). Русалки обычно изображала девушка, которой распускали волосы, надевали венок и с песнями провожали в рожь. Вталкивая её в рожь, с криками разбегались, а русалка догоняла. Часто русалок изображали в виде чучела (иногда - обряженного ржаного снопа), несли его в поле и там оставляли на меже или разрывали и разбрасывали по полю. Известны случаи потопления чучела, сопровождавшиеся имитацией церковного отпевания. В этом варианте обряд проводов русалки испытал очевидное влияние «похорон Костромы». В южнорусских и поволжских областях известен ритуал «вождения русалки».
Образ русалки связан одновременно с водой и растительностью, сочетает черты водных духов (иногда русалку представляли в свите водяного) и карнавальных персонажей, воплощающих плодородие, типа Костромы, Ярилы и т. п., смерть которых гарантировала урожай. Отсюда вероятна и связь русалки с миром мёртвых: по-видимому, под влиянием христианства русалки стали отождествлять лишь с вредоносными «заложными» покойниками, умершими неестественной смертью. Возможно, название русалка восходит к древнерусским языческим игрищам русалиям, известным по церковно-обличительной литературе. По гипотезе Ф. Миклошича наименование русалий заимствовано славянами на Балканах, где античные поминальные обряды носили название розалии.
«И все у нас мама говорила, что на этом плоту часто видели русалок» (Новг.); «Русалки заголосили и убежали в лес» (Калуж.); «Три девицы с косами, так это кто? – Так это русалки назывались, русалки» (Новг.); «И вот она только заснула – и вдруг открывается, открывается дверь. Из двери выходят русалки» (Мурм.); «Девка стала бабой ходить. Это русалка была» (Арх.); «Не все то русалка, что в воду ныряет» [Даль, 1882].
Образ русалки в народных поверьях XIX–XX вв. сложный, контаминационный: «Он уже на русской почве воспринял в себя некоторые черты с разных сторон, – считал Д. К. Зеленин. – В образе русалок отразились свойства и признаки некоторых духов местных – полудниц, леших, водяных; сказалось влияние древнегреческих сирен» [Зеленин, 1916]. Благодаря тому что русалка стала героиней ряда литературных произведений XIX в., ее образ обогатился «книжными» чертами дивно прекрасных и чарующих, роковых существ, о которых повествовали так: «В глубокую полночь, при лунном сиянии, всплывали на поверхность озера красивые нагие девы с распущенными длинными волосами и с хохотом плескались водою» (Сарат.).
Однако в народных верованиях русалка порою страшна, неприглядна. Облик «страшной» русалки особенно характерен для поверий северной, северо-восточной России, но отмечен и в верованиях центральных районов, в Поволжье, а также в Сибири; здесь русалка часто смешивается с водянихой, водяной чертовкой, лешачихой: водяная чертовка – с отвисшими грудями и длинными волосами (Нижегор.); русалка – косматая, с огромными грудями (Влад.). Так же описывали русалку-шишигу и пермяки. В Астраханской губернии считали, что русалка безобразна и космата, а в Саратовской представляли ее лохматой, горбатой, с большим брюхом, острыми когтями и железным крючком, которым она ловит людей. Волосы русалок, по поверьям, могут быть зелеными (Арх., Волог., Ворон.).
В Архангельских землях русалку иногда именуют лешухой, лесачихой (и наоборот); «русалка – нагая женщина с большими грудями, – считали в Вятской губернии, – живет в лесу, бежит, так на лошади не догонишь». В поверьях Орловщины русалка – голая простоволосая баба; русалка – растрепанная обнаженная женщина (Калуж.). Такая русалка – и водяной, и лесной дух, хотя чаще ее видят все же у воды. По поверьям, которые были распространены в Рязанской, Тульской, Калужской и ряда других губерний, русалки «живут в воде, в лесу и в поле». «Между лесными и водяными русалками у нас не делается различия ни во внешнем виде, ни в занятиях их» [Померанцева, 1975],
Согласно распространенным представлениям, с середины весны и летом русалки могут обитать в полях (во ржи, в коноплях), появляться в огородах (Тамб.); их видят у бань и даже в банях, в овинах (Новг., Яросл., Нижегор.); они приходят к избам, стучатся в дома (Новг., Мурм.).
В облике русалок проглядывают и черты покойников, главным образом девушек, женщин, детей, утонувших или погибших, умерших некрещеными, а также проклятых. В Орловской губернии русалок считали деревенскими девушками, пропавшими куда-то без вести из-за проклятия своих матерей; в Калужской губернии полагали, что в облике русалок продолжают «жить» на земле самоубийцы, утопленницы. Эти русалки, в общем, похожи на обычных людей, но они бледны, «прозрачны», с неприбранными волосами, в просторных белых рубахах без поясов или вовсе лишены одежды. По поверьям Смоленщины, таких обнаженных женщин и детей можно увидеть в лесу во время Троицы; во избежание несчастий необходимо бросить им платок или что-то из одежды.
Е.Г. Кагаров отмечал распространенность веры в неприкаянных «русалочьих детей», нагих и вечно плачущих. В Троицкую субботу они бегают по ржаному полю и поют:
«Бух, бух, Соломенный дух, Мене мати породила, Некрещену положила».
Если при звуке их песни приговорить: «Крещаю тебя, Иван да Марья, во имя Отца и Сына и Святого Духа», то дети русалки, не достигшие еще семилетнего возраста, возносятся на небо, как бы восприняв настоящее крещение [Кагаров, 1918].
Интересно, что в характеристике русалки, особенно смешиваемой с проклятой, полуверицей, может присутствовать красный цвет: она вся красная (Онеж.); одета в красный сарафан (Арх.); в красное платье (Печ.); в красную рубаху (Костр.); у нее красные зубы (Арх.) [Черепанова, 1983] .
Вопреки распространенному современному мнению, рисующему русалку «обнаженной женщиной с рыбьим хвостом», о рыбьем хвосте русалки в традиционных русских поверьях упоминается редко; в ряде районов России подобные существа именуются фараонками. Это название «объясняется апокрифической легендой о превращении преследователей Моисея [фараонова войска] в водяных и русалок» [Померанцева, 1975], поэтому под названием «фараонки» подразумеваются существа, представления о которых носят несколько «книжный» характер (см. Фараонки).
По поверьям, русалка может оборачиваться возом сена, красной коровой, конем, теленком, собакой, мышью, птицей, зайцем [Виноградова, 1986], однако она существо, в общем, к метаморфозам не склонное. Нередко облик русалки напоминает облик лошади: у нее «волосы, как конский хвост» (Сургут.); «она бегает быстрее лошади» (Вятск.); «ржет» (Яросл.); облик русалки и прямо соотносится с обликом лошади, особенно в весенне-летних календарных обрядах, где ее может изображать лошадиное чучело, лошадиная голова (Астр., Симб., Сарат., Нижегор., Пенз.).
Появляются русалки и в одиночку, и группами. Иногда русалками именуют жен водяных или леших, но, очевидно, русалки исконно «самостоятельные» существа, не объединяющиеся в семьи.
Рассказы о русалках, как правило, коротки, односложны. Чаще всего они описывают встречи с русалками у воды, в лесу, в поле.
Традиционное занятие появляющейся у воды русалки – расчесывание волос; завидев человека, расчесывающая волосы русалка скрывается в воде; иногда, по рассказам, русалка моется, сидя на камне: «И вот русалки эти мылися – тоже видели их... Чудилось, мол, вот русалки сидят на камне – волоса распущенные, и моются на этом камне» (Новг.).
Расчесывание волос – колдовское действие. Традиционно считалось, что длинные, густые волосы обладающих сверхъестественными способностями существ могут испускать особые, колдовские влияния. Расчесывание волос воздействовало на окружающий мир. Так, В. Даль сообщает, что, по поверьям, пока русалка чешет волосы, с них струится вода, затопляя все вокруг [Даль, 1880А]. Такое воззрение органично входит в круг представлений об особой власти русалок над погодой, над влагой: после Троицы русалка может насылать бурю, дождь [Кагаров, 1916]. Сам по себе гребень русалки, как и гребень водяного (см. Водяной), – магический предмет. Среди русских крестьян были популярны рассказы о таком гребне, неосмотрительно подобранном людьми и приносящем несчастья. В повествовании, записанном на Орловщине, мужики-рыбаки матерят бабу [русалку], которая ночью чешет на камне волосы; она роняет гребень, его берут рыбаки. После этого у них путается невод и не распутывается до тех пор, пока гребень не возвращают русалке.
Нередко появление у воды расчесывающейся русалки (как и русалки, плещущейся в воде) знаменует грядущую беду: русалку видят у того места, где должен утонуть человек. В рассказе из Новгородской области русалка с длинными черными волосами сидит на камне у воды, повторяя: «Ох как долго нету!», после чего скрывается в реке; через некоторое время к реке приходит местный учитель и, решив искупаться, тонет.
По распространенным представлениям, русалки сильно плещутся перед утоплением человека (как и водяные), могут «утянуть» к себе купающегося (особенно купающегося без креста, вечером, в праздник). Тем не менее «подводное житье» русалок практически не описано; повествование из Мурманской области, упоминающее о «свадебном столе» русалок, составляет одно из исключений; в нем рыбак, плюнувший в воду, портит свадебный стол русалок и наказан за это безвременной смертью.
Русалки, появляющиеся по преимуществу в лесу и смешиваемые с лесными девками, лешухами, в верованиях ряда районов России наделяются способностью очень быстро бегать, то скрываясь от человека, то преследуя его: «Шел по лесу один мужик, а оне [русалки] за ним турятся, все голые, растрепанные»; «Едешь, особливо зимой, вдруг – сзади нагой человек бежит. Но сделать он ничего не может» (Вятск.).
По поверьям, обитающую в лесу русалку можно увидеть сидящей на дереве (при этом русалка иногда прядет или поет). Будучи и водяным, и лесным духом, она часто появляется у лесных ручьев: «Ручеек, через него жердочка лежит. На ней лохматка сидит... Я и крикнул: «Христос воскрес!» Она – бултых в воду» (Влад.). Появляющаяся в лесной чаще «страшная» русалка редко вступает в какие-либо взаимоотношения с людьми или вредит им: обычно при встрече с человеком она тут же исчезает. Однако иногда русалки (смешиваемые в поверьях с проклятыми) не только не избегают людей, но приходят в деревни: здесь излюбленные места их обитания – бани, где, по поверьям, они могут мыться (париться), стирать или прясть (Яросл., Смол., Влад.). На Владимирщине записан рассказ о том, как русалка, «вся во льду», приходит погреться в овин. Согласно повествованию, записанному в Новгородской области, русалка уводит из бани мывшегося там мужика: «Один дядька пошел в баню мыться в двенадцать часов [ночи] <... > И вот он мылся, мылся, и жена у него там пошла – думает, чего его так долго нет-то. Приходит, значит, в баню, его в бане нет. Смотрит – по снегу от бани следочки. И прямо на речку... (Бани-то на горе стояли раньше, у речки). А он голый и сидит на камне... Вот она его спрашивает: «Ой! Ты чего туда забрался?» А он говорит: «Да чего-чего! Мылся, мылся, приходит ко мне русалка и говорит: «Пойдем со мной». И вот меня и привела...» Жена потом стала: «Аминь, аминь», – все раньше говорили – зааминила. А ему с этого камня никак не перебраться обратно. Туда он попал как-то, а обратно глубоко. Река большая была. И потом на веревке тащили оттуда».
По рассказу из Архангельской губернии, девка-русалка ходит к промысловику на зимовку и затем рожает от него ребенка. Когда наступает время возвращаться домой, кормщик пришедшего за промышленниками судна советует парню-промысловику уехать потихоньку: «...судно понеслось. Она [русалка] увидела, выбежала на гору, ребенка разорвала, половину себе взяла, а другу – свись на судно! Судно бы обернулось, дак она не попала – только одна капелька крови на борту. Стало судно опруживать: ну, стесали топором, оно и выпрямилось».
Такой сюжет популярен среди крестьян севера России и может относиться в разной степени к лешухе, чертовке, Это еще раз подчеркивает некоторую расплывчатость и, по-видимому, изначальную синкретичность образа русалки: в различных повествованиях ее облик оборачивается то одной, то другой из своих многочисленных сторон. В нем преобладают то черты лесного, водяного божества, то черты ставшего (обычно после безвременной смерти) лесным, водяным духом человека. Согласно поверьям многих губерний России, «русалка с крестом» (то есть надевшая крест, крещеная, как и проклятая) становится снова человеком (и на ней можно жениться).
Э. В. Померанцева отмечает, что русалки (чаще всего девушки-утопленницы, проклятые) нередко ведут себя сходно с обычными людьми: «Они не только водят хороводы, хохочут, поют, кричат, бьют в ладоши, но и катают яйца, играют пылью, празднуют свадьбы, расчесывают волосы, моют лицо, прихорашиваются, плетут венки, парятся в банях, 'стирают белье, прядут, воруют нитки и полотно, стерегут цветущую рожь, часто портят посевы» [Померанцева, 1975].
Тем не менее почти все такие действия русалок не просто повторяют человеческие: они особо значимы, это, как правило, магические действия.
Смысл традиционных, обыденных и одновременно магических действий русалок наиболее очевиден в связи с сезонным ритмом их жизни. Согласно распространенным представлениям, выходя из воды, русалки появляются на земле, в лесах и на полях, как правило, в период с Троицы (с семика, четверга, предшествующего Троице, с Духова дня или с последующей за Троицей недели) до начала Петрова поста или Петрова дня (12 июля). В соответствии с этими верованиями в различных районах неделя, предшествующая Троице, или следующая за ней именуется «русальной», «русальской», а начало Петрова поста – «русальским заговеньем».
В Калужской губернии полагали, что русалки становятся видимы во время недели перед Троицей, когда они веселятся и справляют свадьбы. На Орловщине считали, что русалки «завладевают лесом» на неделю начиная с Троицына дня; по поверьям Саратовской губернии, русалки появляются после Троицы и т.п.
Появляясь на земле, русалки бегают по лесам и полям, играют, раскачиваются на ветвях деревьев (их любимые деревья – береза, дуб, клен); сидя на ветвях, разматывают похищенную пряжу. Могут заманить к себе и погубить, защекотать.
Само движение русалок воздействует на землю, на растительность. В Тульской губернии, например, верили, что во время цветения хлеба русалка гуляет по ржи и там, где бегают русалки, трава и хлеб становятся гуще; рожь цветет – русалка сидит в хлебе (Орл.).
Раскачивание русалок на ветвях деревьев также, по-видимому, магическое действие, способствующее росту, созреванию: «...русалки, по-видимому, как девы плодоносной природы, главным образом жизненной влаги, покровительствуют растительности и посевам; качание – один из весьма распространенных приемов земледельческих заклинаний; недаром русские девушки «завивают венки» (т. е. связывают ветви двух соседних березок), чтобы облегчить русалкам качание на них» [Кагаров, 1918].
Очевидно, что русалки появляются на земле в период напряжения всех ее сил, во время весеннего расцвета зелени, созревания злаков; их приход в леса и на поля соотнесен с пиком проявления необходимых для наступления летнего расцвета, связанных с водой, влагой сил плодородия. Русалка – и материальное, конкретное образное воплощение силы плодородия, и сверхъестественное существо, эманирующее эту силу в своем движении, влияющее на плодородие.
Согласно общерусским поверьям, русалки, обитающие в полях, охраняют их, изгоняют и преследуют людей (особенно детей), которые вредят посевам (в таких поверьях русалка напоминает полудницу, удельницу).
Помогать весеннему расцвету земли может, по всей вероятности, и традиционное прядение лесной русалки. «Прядущими и ткущими» свой зеленый наряд представлялись земля, деревья, весна. Действия русалки, качающейся весной на ветвях деревьев и разматывающей пряжу, сходны с действиями «самопрядущихся» весны, растительности. Она словно бы разматывает, высвобождает жизненные силы (нити – волокна – стебли), создавая «основу» зеленого покрова земли.
«Высвобождает влагу» и колдовское расчесывание русалкой волос. В поверьях, в обычаях, связанных с русалками, обнаруживается и колдовство, «обратное» распусканию, расчесыванию. Это, с одной стороны, запрет вить, вязать, прясть на русальной неделе, указывающий на сакральный, определяющий бытие универсума смысл такого витья и вязания (к которому, очевидно, имеют отношение и русалки). (Ср.: если вязать веревки и бороны, овы согнутся в дугу, дети будут уродами и т.п.). С другой стороны, запрет на витье в определенные периоды года можно сопоставить с обрядовым витьем, плетением, разрешаемым именно на Троицу, когда происходит ритуальное плетение венков (завивание венков на ветвях берез, плетение девушками венков для себя). Троицкий обряд завивания березки в некоторых районах России называется «плетение косы», «завивание венков для русалок», «запирание ворот» и может быть жертвоприношением русалкам, которые, по поверьям, носят венки и раскачиваются на них (в Смоленской губернии, завив венки на Троицу, к ним старались не подходить, опасаясь встретить русалок) [Успенский, 1982]. Один из смыслов такого плетения, витья – «запирание», концентрация плодоносных сил растительности.
В период, приблизительно предшествующий жатве, русалок провожают (хоронят, изгоняют), иногда буквально возвращая породившей их воде: в некоторых районах (например, в Астраханской губернии) изображающее русалку чучело во время ее проводов топили в воде.
Если появление русалок лишь один из эпизодов праздника Троицы, то «проводы» и «похороны» целиком посвящены русалкам. По поверьям Курской губернии, в первый день Петрова поста (в свои «проводы», именуемые «перегры», «розыгры») русалки играют и расчесывают волосы; если кто работает в это время, они его защекочут.
«Обряд «похорон русалки» заключается в пародии на христианское погребение: сделанную из тряпок куклу наряжают в платье, кладут в гроб, украшают цветами и несут в торжественной процессии на берег реки, девушки наряжаются – кто священником, кто дьяконом; делают кадило из яичной скорлупы, идут со свечами из стеблей и поют: «Господи помилуй». У реки прощаются с чучелом русалки и, заколотивши гроб, привязывают к нему камень и бросают в воду».
«Обряд проводов русалки совершается следующим образом: какая-нибудь девушка с распущенными волосами и в одной рубашке, с венком на голове изображает русалку; она едет верхом на кочерге, с помелом через плечо; ее весело провожают до леса или до поля, засеянного рожью, где она и скрывается от провожающих. Последние же возвращаются назад, приговаривая: «Мы русалку проводили, можно будет везде смело ходить». Иногда роль русалки исполняет кукла или чучело» [Кагаров, 1918].
В Нижегородской губернии «проводы русалок» (русальское заговенье) соответствовали «проводам весны»: чучело, изображающее русалку, с песнями и хороводами выносили за околицу и там «разоряли». В Рязанской губернии, как и в некоторых других, чучело русалки разрывали и разбрасывали по полям, в том числе для того, чтобы сделать поля плодородней.
В некоторых местностях России русалку изображало чучело коня – «звероподобный образ русалки». (Речные духи и божества часто представляются в народной мифологии в виде коня.) «Обряд «изгнания русалок» отличается от вышеописанных лишь тем, что их «выпроваживают из деревни не с почетом, но с криком «Гони русалок!», шумом и щелканьем кнутов» [Кагаров, 1918].
Изгнание и уничтожение русалки обычно сопровождались шумом, смехом, играми, ряжением. Смысл подобного обряда неодносложен и мог иметь значение похорон отжившего свой срок духа растительности, ритуального убиения божества плодородия, очищения, изгнания нечисти [Токарев, 1957]. (Добавим, что обряды «похорон» и «проводов» охарактеризованы здесь в самых общих чертах и варьируются в разных областях России.)
Э. В. Померанцева отмечает, что в XIX и особенно в XX в. там, где еще сохранился обычай «проводов русалок», образ самой русалки, как и представления о значении обряда, часто стерт. «Проводы русалок» на Владимирщине, например, «сводятся к тому, что женщины устраивают складчину, затем ходят по селу с пением частушек, традиционных лирических и даже современных массовых песен» [Померанцева, 1975].
Стиранию исконного смысла этого обряда и образа русалки, вероятно, способствовало и то, что «проводами русалок», по обычаям целого ряда районов России, заканчивался определенный период года; «проводы» естественно переходили в сопровождаемое песнями и танцами гулянье, пережившее в XX в. веру в русалок. Е.Г. Кагаров полагает, что к русальским обрядам примкнул еще целый ряд обычаев, обрядов, связанных с магией плодородия. Как пример тому он приводит описание народной игры (Тамбовская губерния): «Молодые крестьяне, нарядившись в простыни, пускаются вдогонку за девушками и молодыми женщинами, стараясь ударить их кнутом. Женщины спрашивают: «Русалоцки, как лен?» (подразумевая, «как уродится»). Ряженые указывают на длину кнута, а бабы восклицают: «Ох, умильные русалоцки, какой хороший»«. Е.Г. Кагаров проводит параллель между действиями в этой игре и магическими действиями во время римского праздника «луперкалий»: жрецы («луперки»), также одетые определенным образом, стегали проходивших женщин ремнями, а последние верили, что эти удары приносят «благословение браку, изобилие плодов земных» [Кагаров, 1918].
Согласно поверьям, после проводов русалки покидают леса и поля, хотя крестьяне, в общем-то, смутно представляли, куда они уходят, рассказывая об этом по-разному. В Орловской губернии, например, считали, что «после семицкой недели в лесу уже не бывает русалок». Одни крестьяне полагали, что русалки поднимаются вверх и живут на облаках; другие считали, что они «скрываются под землю и спят там остальное время года»; иные думали, будто русалки переселяются в реку... Говорили еще, что русалки, «оставив лес, долго еще остаются на нивах и безмолвно катаются на волнах нив». Добавим также, что образ русалки в великорусских и особенно севернорусских поверьях раздваивается: она и существо, появляющееся на земле лишь в определенное время года, и обитающее у воды и в лесах постоянно («страшная» русалка, например, связана не столько с сезонным, сколько с суточным ритмом: видят в любое время года, но чаще в сумерках, ночью).
Сложный контаминационный образ русалки в весенне-летних календарных обрядах, видимо, все же более персонифицирует силы плодородия, природы; он словно бы проступает из воды, земли, растительности, затем в них растворяясь. Тем не менее это одна из наиболее существенных, определяющих, но не единственная сторона образа русалки. Русалки в весенне-летних календарных праздниках проявляют себя и как покойники, умершие неестественной, безвременной смертью люди, и как наделенные многообразными способностями и властью существа, божества. На последнее указывает многообразие запретов, знаменующих посвященные русалкам праздники: в это время, согласно обычаям многих районов России, стараются не купаться, не стирать, не шить, не прясть, не ткать.
Запреты прясть в «русальские» праздники подтверждают отношение русалки к прядению, ткачеству. Прядение – одно из любимых, казалось бы, бытовых занятий русалки. По поверьям, русалка не только разматывает пряжу, раскачиваясь на ветвях деревьев. Во Владимирской губернии, например, полагали, что «желание одеться заставляет их [русалок] ходить ночью в бани, где бабы иногда оставляют на гребнях мочки, чтобы напрясть себе одежды».
Во многих губерниях России русалкам оставляли жертвы, подношения: нитки, клубки, куски полотна, развешивая все это на деревьях (оговорим, что все это могло предназначаться и «русалкам – духам усопших», которые вообще любят куски одежды, особенно концы, края платья и т.д.) [Кагаров, 1918].
Во всех этих поверьях и обычаях за образом русалки-пряхи проглядывает облик божества, связанного с насущно необходимой для жизни стихией воды, покровительствующего ряду домашних работ, как и все «прядущие божества», влияющего и на судьбы людей (здесь образ русалки сближается с образами кикиморы, пустодомки). В ряде районов России ведающая судьбу человека русалка оказывается пророчицей.
В рассказе, записанном на Новгородчине, русалки (три девки с косами) появляются у дома перед бедой и настойчиво пытаются открыть дверь, «держатся за скобу»: «Дверь-та на крючки, не говорят, что «открывай!» – а скобки у двери ломали». Вскоре после посещения русалок у хозяйки дома погибает сын.
В некоторых губерниях России в «праздники русалок» нельзя было работать в поле и даже вообще работать. Так, по поверьям Саратовской губернии, русалки показываются в первый четверг после Троицы, и тогда люди не купаются и не выполняют никаких работ. В Смоленской губернии полагали, что у того, кто пашет на русальной неделе, сдохнет скот, а у того, кто сеет, побьет градом хлеб. В юго-западных районах России, начиная с Троицкой субботы не ходили по воду и не работали в поле, веря, что если кто в Духов день, когда по местным понятиям появляются русалки, занимается работой в поле, то те мешают работе и насылают на посевы несчастье. Соблюдающие этот праздник надеются, что русалки сберегут их поля от всякой беды.
Подобные поверья и запреты свидетельствуют об отношении русалок не только к воде, плодородию и прядению; от русалок могут, видимо, зависеть все сферы крестьянского хозяйства, что подтверждает их некогда существенную роль полифункциональных божеств. Память об универсальных способностях и власти русалок в поверьях XIX–XX вв. сохранилась «осколочно» и полнее всего отразилась в обычаях и обрядах, связанных с крестьянским календарем.
Многие исследователи полагают, что в весенних праздниках, посвященных русалкам, в первую очередь отразились представления о них как о заложных покойниках (об умерших неестественной смертью людях). Д. К. Зеленин считал, что «у великорусов широко распространены поминки в семик всех умерших неестественной смертью», и видел в связанных с русалками праздниках отголоски таких поминок, во время которых безвременно скончавшихся, беспокойных, опасных покойников старались почтить, помянуть, угостить, обезопасить себя от них [Зеленин, 1916]. Представления о русалках как о безвременно умерших прослеживаются и в поверьях, связанных с «русалочьими детьми», которых можно «окрестить и отпустить на небо» во время Троицы.
Оживая весною вместе со всей природой, безвременно умершие, погибшие девушки, женщины, дети наполняют, по поверьям, леса, кричат, хохочут, играют, водят хороводы. В это время они опасны для людей, особенно для тех, кто ведет себя неосмотрительно, приближаясь к местам обитания русалок в одиночку, ночью, без оберегов. Как и многие наделяемые сверхъестественными способностями мертвецы, русалки могут «утянуть» к себе живых людей, защекотать, погубить (наиболее опасны русалки для мужчин, молодых парней).
Русалки-заложные обычно воспринимаются как нечисть. Д.К. Зеленин справедливо подчеркивает, что взгляд на русалок как на нечисть «проходит красной нитью во всех народных сказаниях о русалках». Собраны им и свидетельства об оберегах от русалок: они боятся креста, очерченного круга, спастись от них можно при помощи чеснока, железных орудий, словесных оберегов [заклятий]. Во многих местах считали, что лучшее средство против русалок – полынь. В связи с этим любопытен записанный в Смоленской губернии рассказ... использованный затем А. Блоком, о том, как ответ на вопрос русалки: «Полынь или петрушка?» [– «Петрушка»] – может погубить человека. Там же записано заумное заклятие от русалки:
Ау, ау шихарда, кавда! Шивда, вноза, митта, миногам, Каланди, инди, якуташма, биташ, Окутоми ми нуффан, зидима.
Корреспондент указывал, что заклятие это знахарями хранится «в великой тайне» [Померанцева, 1975].
«Чтобы избавиться от нападений русалок, нужно начертить на земле крест и, обведя его кругом чертою, в этом кругу и стать» [Кагаров, 1918].
По окончании весенних праздников русалок – существ и необходимых, и опасных, соотносимых с покойниками, нечистью, – старались «проводить», выпроводить их подальше от людей (хотя, как уже отмечалось, это не единственный смысл «проводов»).
Облики русалки – водяного, лесного духа, божества плодородия и покойника – нераздельны, неразрывно слиты. В различных ситуациях, обычаях, обрядах, в поверьях разных районов России ключевой становится то одна, то другая грань этого многосложного образа, но при этом сохраняются, не исчезают и другие его грани.
Образ «страшной» русалки, не столь очевидно включенной в календарный ритм бытия природы и человека, более односложен. Но и «страшная» русалка – существо, особо влияющее на плодородие, она связана и с землей, и с водой, обладает властью и над стихиями, и над жизнью человека. В севернорусских поверьях «страшная» русалка смешивается с удельницей, которая может влиять на участь роженицы и младенца. Подобные «страшные» богини характерны для архаических мифологических воззрений и есть в верованиях целого ряда народов: так, у народов Средней Азии рожениц мучит дух с огромными грудями и длинными волосами; Ведява («мать воды») появляется в полночь и в полдень – душит рожениц, поедает детей, «матери воды» приносили жертвы во время родов (Мордовск.). В таких верованиях, образах превалирует связь с водой – «агентом всеобщего порождения и зачатия». Отсюда и влияние на роды, и власть над жизнью роженицы и младенца; длинные волосы, косматость, огромные груди соответствуют представлениям об особо плодородной и детородной (в архаическом варианте – и детоубийственной) роли подобных существ.
«Предшественницей» русалки в верованиях восточных славян многие ученые считают берегиню, упоминаемую в древнерусских историко-литературных памятниках. Так, в «Слове Иоанна Златоуста», например, упоминается, что славяне поклонялись рекам, источникам и берегиням. Е. В. Аничков считает поклонение берегине связанным с культом воды. Берегини («берегущие», а скорее, «обитающие по берегам рек и озер существа»), которым приносили жертвы в важнейших случаях жизни, по-видимому, как и русалки, наделялись способностью влиять на многие стороны бытия людей.
Наименование русалка распространилось в России сравнительно поздно и упоминается в историко-литературных памятниках лишь с XVIII в. Происхождение этого названия не вполне ясно и трактуется по-разному: слово русалка пытаются соотнести и со словом «русый», и со словом «русло». Ряд исследователей полагает, что образ русалки персонифицирует русальский обряд. Название русалка связывается ими с весенними русальскими празднествами и обрядами (посвященными умершим и, возможно, испытавшими влияние греческих русалий) (ср. «Русальничать, праздновать обрядами семик, Троицу и Духов день» [Даль, 1881]). Русалками могли именовать участников русалий, о которых в историко-литературных памятниках упоминается значительно раньше, чем о русалках: «Имя «русалка» и название народного праздника «Русалии» заимствовано славянами из Фракии и Македонии и восходит к среднегреческому или византийскому слову "Rusalia"» [Кагаров, 1918], «Самое слово русалка, очевидно, позднего происхождения... Это не противоречит утверждению древности самого образа, ибо название это явно нашло приложение к древним представлениям о лесных, полевых, водяных демонических образах женского пола» [Померанцева, 1975].
В русских поверьях XIX-XX вв. русалка чаще всего неожиданно встречающееся человеку и столь же внезапно исчезающее «стихийное и роковое» существо, встреча с которым, в общем, нежелательна. вернул Аиду его страшного стража Кербера.
|
|
Просмотров: 695 |
Добавил: Lili
| Рейтинг: 0.0/0 |
|  |
 |  |
 |  |  |
|
| Вход на сайт |
| |
|
| Поиск |
| |
|
| Календарь |
| | « Сентябрь 2014 » | | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс | | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | | 29 | 30 |
|
|
|
